фотография с историей

ИЗЛУЧИНА

1972 год. Лето. Самый разгар. Не узнаю знакомую излучину. Ту самую, где мы ловим ершей и окушков. Вдоль остального берега «ёсиков», а здесь ершей и окушков. Зелёные полоски и драконий гребень на спинке. Даже самые маленькие, меньше раза в два только что попавшегося бойкого ерша, они радовали больше. В нашей классификации стояли рядом с кельчи (сорогой). Начинался ранг с «ёсиков», потом шли ерши, после них, перед подъязками, окуни и кельчи.
А излучину не узнаю. Та же песчаная коса за ней. Тогда она ещё не была общепризнанным пляжем. Вот когда перестал функционировать аэропорт на острове и туда перестал ходить перевоз, ижемцы облюбовали эту косу. И хотя острову она уступала по всем параметрам, ближе к селу другого пляжа не было. Прямо перед домом купаться мы постепенно прекратили. Каждое лето по несколько раз резали ноги о стекла разбитых бутылок. Как-то раз дело дошло до скорой, когда наступил на донышко, стоявшее в воде, зазубринами вверх, в полуметре от берега. Это донышко поднялось со дна вместе с моей ступнёй. Удивляло, что бросали в реку бутылки взрослые дяди, не задумываясь, что кто-нибудь из их же детей может поранить ноги.
Так что же изменилось? Ещё в прошлом году на воде излучины «качались, как серые птицы», традиционные деревянные лодки. А этим летом выстроились в ряд дюралюминиевые «Казанки». Весной их привезли в хозмаг. Оказывается мужики уже стояли в очередях. Лодок на склад выгрузили столько, что хватило больше, чем половине очередников. «Казанку» приобрёл и дед Коля. Теперь на рыбалку или проверять продольники мы отправлялись на новой лодке. Устав смотреть на берег, я залезал в носовой багажник и дремал там на дедовской телогрейке. Если бы лодка по какой-либо причине перевернулась, шансов выплыть было бы ничтожно мало. Почему-то об этом не задумывался до тех пор, пока дед не запретил прятаться туда от ветра.
С каждым сезоном деревянных лодок становилось всё меньше, а «Казанок» всё больше. Появились и новые, более комфортабельные лодки с рулевым управлением в носовой части, такие как «Днепр». Обладателей лодок «Днепр» были единицы. Когда появилась первая, прямо на берегу напротив дома, мы с Лёней Филипповым, Васей Семяшкиным и Юрой Истоминым, приятелями детства, жившими в соседних домах, не сговариваясь сбежали к Ижме, чтобы рассмотреть это чудо вблизи. На замену лодочным моторам «Ветерок-8» и «Ветерок-12», стали появляться моторы «Вихрь», а позже «Нептун». Сколько не уговаривал деда поменять «Ветерок» на «Вихрь», он оставался непреклонен. «Тише едешь – дальше будешь», отшучивался он поговоркой. Уже позже, в старших классах, бабушка мне объяснила причину. Ранение головы на фронте, после которого он получил инвалидность, не позволяло ездить с большой скоростью. Начиналось головокружение. С тех пор прошло 48 лет, а как будто было вчера. Лодка, прищуренные глаза деда Коли и его ответ – «А куда нам спешить, Игорёк? Тише едешь – дальше будешь».
И они действительно не спешили жить. Пройдя войну и чудом оставшись в живых, умели радоваться простым вещам. Рыбалке, не важно удачной или нет. Прогулке в лес по грибы. Вечерам с соседями за игрой в «шестьдесят шесть» с беседами. По выходным за портвейном с песнями. Песни каждый раз были одни и те же. Но это был особый «хит-парад» из десяти-пятнадцати шедевров, отобранный за десятилетия. Они не надоедали, вот в чём особенность. Даже сейчас могу пропеть, по крайней мере первые несколько строчек каждой их них. Менялись лодки на излучинах, моторы на лодках, не стало аэропорта на острове, а песни не менялись. Поют их во время застолий и сейчас – «Зацвела под окошком, белоснежная вишня…», «Куда бежишь, тропинка милая…», «Белым снегом, белым снегом…»

Игорь Колесов
(на фото - Ижма, первая половина 70-ых, июнь, берег реки)